Прекраснейшее выполнение однострочника от замечательного автора - China-kun
517. многовато, простите.
У Шэрил легкие и всегда ласковые в любом своем жесте руки. Даже когда она осторожно и медленно, со всем своим благодушным терпением, режет праздничный пирог на аккуратные душистые кусочки, нож плывет как нельзя ровно, спокойно, степенно. - Готово. Отнеси на стол, пожалуйста. Когда она уже, улыбаясь, протягивает слуге разрезанный пирог, Лиам все хлопает глазами, как завороженный. Он берет в руки тарелку с пирогом и виновато оглядывает его чуть испорченную часть, ту, над которой работал он сам - почти раскрошившиеся на сладкую труху неровные ломти. Мальчик уже перестал насчитывать, скольким вещам ему хотелось бы научиться у этой великолепной женщины. Просто - всему. Маленькая Шарон не знает, куда деть просто донельзя переполняющую ее радость, это истинно праздничное настроение. Ей хочется танцевать на месте и увлекать в свой танец всех, кого она встретит на пути. И тогда девочка хватает за обе руки Брейка, настойчиво тянет с насиженного кресла. Пусть переступает ногами, едва поспевая за ней, пусть, наконец, тоже улыбнется. - Раз, два, три. - Сосредоточенно считает тоненький голосок себе под нос. Зарксис недоуменно посматривает на ребенка сверху вниз - на маленькие пальчики, еле сомкнувшиеся на его запястье, но не желающие отпускать, на кружащийся розовый атлас кукольного платья, на большие морозно-фиалковые глаза, что, не успев блеснуть своим светом, закрываются, зажмурившись от удовольствия. Он и маленькая госпожа делают странные шаги по залу, вокруг рождественской ели, праздничного стола, кресла. Шаги, за которыми можно было услышать знакомые три четверти вальса. Лиам на мгновение замирает на месте, созерцая эту картину, пока и его не хватает за локоть Шарон. Мальчик, вовсе не собиравшийся принимать участия в этом теперь уже совершенно новом и неузнаваемом танце, лишь неловко тянется за ними, увлекаемый весело смеющимся ребенком, и путается в полах своего длинноватого наряда. Даже Брейк чуть приподнимает уголки губ, впервые - не только из учтивости к маленькой госпоже. - Разве есть повод для грусти? - спрашивает Шэрил, ласково улыбаясь, едва замечает тень задумчивости на лице своей выросшей дочери. - Вовсе нет. Есть повод для приятных воспоминаний. - Шелли тихо смеется. Мать и дочь наблюдают за ними теперь уже с одинаковыми улыбками. Умиление, именно такое, с каким все смотрят на играющих детей, видя среди смеющихся лиц и маленьких фигур где-то и себя, конечно же. Умиление, без которого нельзя было смотреть на этих троих. И чувство доброго, спокойного счастья. А еще через час, или чуть меньше того, в воздухе соберется праздничный букет из стройных ароматов чудесной выпечки, пряного дуновения хвои, жженого сахара и сладко-горького апельсина. Брейк подумает, что никогда раньше не знал теплого семейного счастья. А может быть и знал, но сейчас уже слишком стар, чтобы что-нибудь вспомнить. Но лишь собственная душа не будет вторить затхлым мыслям, не будет отзываться чем-то плохим на добрые, родные - да-да, именно родные - улыбки всех собравшихся за столом. Радостно захлопает в ладоши Шарон, когда ей предложат оставить загадочному и ожидаемому ночному гостю какой-нибудь приятный подарок. Успокоит свое волнение Лиам, и его улыбка станет такой же безмятежной на этот вечер. И две дамы Рейнсворт - Шэрил и Шелли, ничуть не меньше предадутся духу Рождества, пусть не так шумно ликуя, но в душе заливаясь детским смехом, а снаружи на каждый зов отвечая безмерной лаской и теплом.